В первые десятилетия XXI века в Китае сформировалась новая энергетическая политика, во многом ориентирующаяся на максимальное использование отечественных энергоресурсов и продолжающуюся зависимость от импортных энергоносителей. В настоящее время добавились два новых фактора: резкий сдвиг в сторону зеленой энергетики и движение топливно-энергетического баланса в сторону природного газа.
Именно сдвиг в сторону природного газа, или так называемая газовая пауза. выдвигается на авансцену из-за задержки появления технических решений по эффективному аккумулированию энергии на базе возобновляемых источников энергии (ВИЭ) в сложных условиях текущего развития КНР. Эта пауза позволит снизить экстремальность перехода от чисто угольной генерации к климатически нейтральным энергоносителям, а также обеспечит более плавный переход на инновационные технологии энергосбережения и ВИЭ.
Стоит также отметить, что уровень осознания мировой общественностью злободневности внедрения зеленой энергетики еще невысок. Диалог нередко ведется скорее не о сотрудничестве, а о возведении странами Запада «зеленых» торговых барьеров, вплоть до запрета импорта солнечных модулей и другого оборудования из Китая.
Одновременно зреет ряд геополитических рисков, связанных с резким ростом спроса на минералы, необходимые для энергетического перехода. Реализация сценария, соответствующего целям Парижского соглашения по климату, включая обнуление выбросов углекислого газа, приведет к многократному росту потребности в минералах для экологически чистых энергетических технологий к 2040–2050 гг.
Основным фактором спроса являются электромобили и аккумуляторы, в связи с чем быстрее всего будет расти потребность в литии, графите, кобальте и никеле.
В связи с этим серьезную озабоченность Вашингтона вызывает как раз то, что ресурсная база для энергетического перехода находится за пределами США, по многим позициям – на территории Китая.
Сейчас Китай добывает более половины мировой добычи редкоземельных металлов. Ожидаемое недостаточное предложение основных минералов на мировом рынке оборудования для ВИЭ может иметь результатом перебои в их поставках и значительное повышение цен.
В конечном счете именно Китай претендует на значительную долю в поставке ресурсов и оборудования ВИЭ на мировой рынок и поэтому имеет хорошие шансы занять лидирующие позиции в мировом состязании по зеленой энергетике. К тому же стоит особо выделить, что, хотя Китай в целом и поддерживает общий мировой климатический тренд, однако никак не в американском понимании.
Можно подчеркнуть, что климатическое противостояние Вашингтона и Пекина только началось и многое будет зависеть от темпов развития зеленой энергетики и возможностей данных стран-«антагонистов» достичь запланированных результатов климатической нейтральности, несмотря на существующие политические разногласия.
В целом стоит заметить, что общее состояние энергетической политики Китая на нынешнем этапе является переходным: от решения народнохозяйственных задач (остающихся приоритетными) – к глобальному позиционированию и действиям. Именно сейчас разворачивается процесс глобализации энергетической политики КНР, имеющий многочисленные движущие силы и последствия. Ее характеристики требуют понимания качественных перемен роли Китая в мировой экономике.
Ранее доминировала задача внешнеэкономической экспансии, агрессивного перехвата нефтегазовых ресурсов в различных уголках планеты. Теперь же, с повышением частоты мировых экономических кризисов, Китай вынужден отойти от прежних установок.
В последнее время дальнейшее поступательное развитие Китая стало сопровождаться рядом новейших внешнеэкономических вызовов.
Из них важнейшим внешним вызовом Китаю в глобальном измерении является общемировой процесс начавшегося перехода к широкому использованию ВИЭ и кардинальному вытеснению ископаемых видов топлива, так называемый энергопереход. Китай в русле мировой экологической повестки поставил цель к 2030 г. преломить тенденцию постоянного роста углеродных выбросов, а к 2060 г. достичь всеобъемлющей углеродной нейтральности.
Однако Китай на рассматриваемый период, кроме целей, связанных с зеленой повесткой, поставил комплекс еще более грандиозных стратегических целей, связанных с рисками от все возрастающих потребностей в импорте энергоносителей. Как показали исследования одной из крупнейших конcалтинговых компаний Wood Mackenzie, тотальный энергопереход может обойтись Китаю в 6,4 трлн долл.
В рамках этого энергоперехода, кроме кардинального сокращения углеродных выбросов, должна быть реализована стратегическая цель полного прекращения импорта любых ископаемых энергоносителей. В противном случае, согласно расчетам при следовании текущим тенденциям постоянного роста потребностей в энергоносителях для заявленного продолжения промышленного роста, роста перевозок транспортом и повышения благосостояния людей к 2030 г., Китай будет вынужден импортировать не менее 20–21 млн баррелей нефти ежедневно.
Еще одним вызовом является чрезвычайно высокая зависимость от двух доминирующих рынков сбыта: американского и европейского, постоянно демонстрирующих желание усложнить поставки китайских товаров, вплоть до торговых войн.
Стоит отметить резкое повышение градуса напряженности в китайско-американских отношениях. Этому способствуют действия Вашингтона в Азии по формированию пояса партнерства в Индо-Тихоокеанском регионе с зоной свободной торговли без участия Китая. Актуализируется угроза со стороны США морским коммуникациям КНР, что в условиях расширяющихся импортных поставок нефти и СПГ морским путем чревато ухудшением энергетической безопасности Китая.
Вследствие этих обстоятельств Китай намерен к 2035 г. весьма резко сократить долю внешней торговли с США и ЕС с нынешних 34 % до 5–6 %. Основным рынком сбыта китайских товаров планируется сделать страны АСЕАН в формате ВРЭП, оформившегося в конце 2020 г. Как представляется экспертам, уход с двух упомянутых маржинальных сбытовых рынков развитых стран резко снизит экспортные доходы от реализации китайских товаров и услуг. Это при сохранении нынешней картины импорта энергоносителей может поставить под угрозу энергетическую, да и всю национальную безопасность страны.
При этом в ближней перспективе энергобаланс Китая глубоко зависим от использования невозобновляемых энергоресурсов. Картина реального импорта энергоносителей в Китай весьма показательна. Импортом в 2021 г. покрывалось около 73 % потребностей в нефти, 45 % – в природном газе и 7,4 % – в угле. Причем и в стратегической перспективе собственных энергоресурсов будет явно недостаточно.
Нынешнее положение с обеспеченностью энергоресурсами народного хозяйства страны чревато усугублением кризисных явлений. Исходя из этих обстоятельств, Китай разработал и приступил к реализации грандиозной стратегической программы по кардинальному замещению импортных энергоносителей масштабным строительством объектов атомной, водородной и возобновляемой энергетики.
Эти планы должны обеспечить реализацию стратегии по достижению полной энергонезависимости Китая к 2060 г. с тотальным переходом экономики на электричество и выходом на полную углеродную нейтральность.
На пути к этой стратегической цели явно выделяется такой новейший долговременный вызов, как климатическое противостояние Китая с США, выливающееся в конкурентную борьбу за редкоземельные ресурсы, куплю-продажу инновационного оборудования для ВИЭ, ограничения и запреты в работе угольных теплоэлектростанций. В целом стратегической целью нынешних властей США является «захват» лидерства в технологической революции в области возобновляемой энергетики. Мало того, современная активизация зеленой повестки администрацией США в организации международных форумов показывает их стремление к лидерству в установлении климатических правил и запретов в международном разделении труда, финансовых обременениях товаропроизводителей – поставщиках импортных товаров.
Подчеркнем, что основой преобразований, закладываемых в энергопереход, является не только развитие и распространение инновационных технологий, но и внесение изменений в энергетическую политику различных стран. Причем главным изменением в энергополитике всех стран является фокусировка на декарбонизации, то есть интенсивного внедрения новых видов генерации на основе использования ВИЭ и максимальное сокращение выбросов углекислого газа в разогревающуюся атмосферу Земли.
Таким образом, стоит полагать, что к самым актуальным новациям государственной энергетической политики в мировой повестке дня относятся:
– стремление правительств всех стран обеспечить конкурентоспособность национальных экономик и ускорить их экономический рост за счет универсального подхода к доступной по цене энергии;
– стремление повысить энергетическую безопасность за счет снижения зависимости от импорта углеводородов и роста поставок от локальных источников ВИЭ.
В настоящее время в Китае реализуется многогранная задача перехода от модели доминирования внешнеэкономических целей к модели стимулирования инвестиционного и потребительского спроса внутри страны, которые постепенно становятся, в том числе в результате успеха антикризисных мер, главными двигателями развития. Это так называемая стратегия «двойного обращения». Этой цели должно способствовать внутреннее измерение энергетической политики Китая.
Подчеркнем, что среди ведущих внутренних вызовов энергетической политики Китая, прежде всего, должно быть уделено внимание узким местам китайского газового рынка. И в то же время состояние газового рынка Китая вследствие исторически сложившихся обстоятельств следует охарактеризовать как низкоконкурентное. Вдобавок проблему эффективного использования газа усугубляет складывающееся нерациональное соотношение конечных цен на газ и уголь у потребителей в пользу угольного топлива.
Среди определяющих направлений новой государственной политики КНР в сфере энергетики весьма значимую роль будет играть дальнейшее совершенствование ценообразования на газ в аспекте внутреннего ценообразования. До сих пор механизм ценообразования на газ на китайском рынке далек от совершенства. Непрозрачность, а вместе с тем и непредсказуемость порядка определения этих цен усложняют принятие инвестиционных решений и производителями, и во многих случаях промышленными потребителями отечественного и импортного газа.
Поэтому важнейшую роль будет играть переосмысление роли государственного регулирования в ценовой политике топливно-энергетического комплекса страны и преодоление вызовов сложившейся системы ценообразования на газ.
При этом вопросы ценообразования на китайском рынке газа являются одними из самых злободневных для отрасли, а действующий механизм ценообразования нуждается в реформировании в направлении усиления роли рыночных сил.
Достаточно значим для формирования азиатского рынка СПГ и вопрос формирования собственного хаба, аналогичного североамериканскому и европейскому. Это позволит сформировать механизм ценообразования СПГ для одного или нескольких азиатских газовых хабов в целях выстраивания сбалансированных цен на газ.
В конечном итоге, несмотря на имеющиеся вызовы дальнейшему развитию сферы энергетики, власти Китая с оптимизмом смотрят на достижение конечных целей развития страны.
Знаковое место должно быть уделено активно развивающемуся китайско-российскому энергетическому сотрудничеству. Никто не сомневается в масштабности стратегического партнерства ведущих нефтегазовых корпораций России и Китая.
Однако широкую известность приобрели прямо противоположные взгляды на эффективность энергетического сотрудничества России с Китаем.
Нами разделяется точка зрения, согласно которой сделки между ними носят несомненный обоюдовыгодный характер. Это особенно важно сейчас – в условиях активного противостояния России, Китая и Запада и все увеличивающегося санкционного давления на Россию.
В новых геополитических условиях России целесо-
образно изменить инвестиционный приоритет и, наряду со строительством трансконтинентальных газопроводов, больше средств вкладывать в развитие широкой газификации территорий не только посредством развития газосбытовой инфраструктуры, но и широкого применения СПГ как альтернативного энергоресурса в удаленных местностях.
И здесь знаковое значение будет иметь реализация давно ожидаемого проекта газопровода «Сила Сибири – 2» (из северных районов Тюменской области), дополненного маршрутом через Монголию («Союз Восток») стоимостью 1,5 трлн руб. и пропускной способностью 50 млрд куб. м в год. Это сегодня представляется актуальной альтернативой, которая способна в заметной мере компенсировать потери, грозящие России в случае той или иной формы отказа Европы от российского газа. Однако ускорение проекта не слишком конструктивно с точки зрения формирования российской переговорной позиции по контрактной цене на газ.
Стоит отметить, что реализация данного проекта газопровода приведет к двум важным позитивным обстоятельствам.
Первое, это то, что «Сила Сибири – 2» предполагает объединение сырьевых баз газотранспортных систем европейской и азиатской части РФ с возможностью перекидывания потока газа с одной стороны на другую.
Второе, предполагаемый маршрут «Сила Сибири – 2» пройдет по негазифицированным территориям Красноярского края, Иркутской области и Бурятии. В связи с этим в настоящее время разрабатываются масштабные программы газификации этих регионов и размещения в них новых небольших заводов СПГ. Это позволит повысить эффективность промышленного производства, снизит экологическую нагрузку с окружающей среды и принципиально повысит качество жизни населения этих регионов. Причем особой изюминкой этих программ является широкое применение использования СПГ в народном хозяйстве. Крайне важно, что СПГ может эффективно использоваться в удаленных поселках как коммунальное и моторное топливо. Кроме того, к этим источникам СПГ планируется привязать пункты заправки автомобилей сжиженным природным газом. Причем принципиально важным аспектом здесь является то, что это направление обеспечено развивающимися отечественными технологиями мало- и средне-тоннажного сжижения природного газа.
Такие прорывные проекты по газификации планируется реализовать с участием китайских компаний. Например, в настоящее время китайская корпорация энергетической промышленности Чжуню Синьсин подписала соглашение с корпорацией развития Дальнего Востока и Арктики (КРДВ) о сооружении таких объектов, как строительство крупнотоннажного завода по производству СПГ в Приморском крае, малотоннажного завода СПГ мощностью до 80 тыс. тонн в год на территории Хабаровского края и логистического комплекса по перевалке сжиженных углеводородных газов (пропан-бутан) в Еврейской автономной области. И здесь важно, что стороны также обсудили возможность использования российского оборудования и технологий в реализации проектов, помимо планируемых ранее иностранных.
В. А. Матвеев, в.н.с., к.э.н. Института Китая и современной Азии РАН (б. ИДВ РАН)
Все материалы рубрики «Нефть и Газ»
29.08.2022
